Расул Гамзатов

Четверостишья Расула Гамзатова

* * *

С добрым утром! Взгляни: ждет за окнами белый
Необъезженный конь. Оседлай, если смел.
И не дай тебе бог век печалиться целый
От сознанья, что мог, но свершить не успел.

* * *

Что я желал бы под шатром судеб?
Всего, что вы желали бы, того же:
Чтоб легче и дешевле стал бы хлеб,
А слово и весомей, и дороже!

* * *

«Скажи мне, что в мире презренней всего?»
«Дрожащий, трусливый мужчина!»
«Скажи мне, что в мире презренней его?»
«Молчащий, трусливый мужчина!»

* * *

«Бесстрастные, что вы отвергли?» – «Страсть!»
«А страстью кто отвержен?» – «Мы, бесстрастные!»
«Подвластные, кто вас рождает?» – «Власть!»
«А кто ее рождает?» – «Мы, подвластные!»

* * *

– Отчего тебя в гости друзья приглашать перестали?
– Я заносчивым был и не шел, куда звали меня.
– Отчего, как бродяга, ты смотришь на окна в печали?
– Оттого, что за ними хотел бы присесть у огня.

* * *

«Мне женщина снилась в преддверии дня,
А вы, петухи, разбудили меня!»
«Ты лучше за то помолись, человек,
Чтоб мы тебя только будили весь век».

* * *

«Что снилось, друг?» – «Забыл, что снилось ночью!»
«То не беда! Хочу я пожелать,
Чтоб этот день тебе предстал воочью,
Как четки лет начнешь перебирать!»

* * *

На горящий аул Ахульго
Мир все больше похож год от года.
Диктатура погубит его
Иль, являя безумье, свобода?

* * *

Была земля когда-то, как луна,
Не ведала лесов, озер и злаков.
Ужель себя и в мыслях не оплакав,
Хотим вернуть мы эти времена?

* * *

Слова, слова. На ярмарке тщеславья
Витии разгулялись неспроста.
А я, седой, пророча им бесславье,
Честь воздаю вам, сжатые уста.

* * *

Мы сами оказались виноваты,
Что одичали разум и любовь,
Что не стихи, не лунные сонаты,
А пули в нас воспламеняют кровь.

* * *

Где восходит месяц рогом винным,
Слышал я от женщины одной:
«Тот родился в ухе буйволином,
Кто любви не ведал под луной».

* * *

После Сталина я никого не боялся –
Ни Хрущева Никиты, ни прочих из них.
И собою самим, как поэт, оставался,
И при этом не врал я, в отличье от них.

* * *

Был молод и даль призывала меня:
«Черкесским седлом оседлай ты коня!»
А нынче понурился конь вороной,
Увидев тень посоха рядом со мной.

* * *

Если б Ева, приобщаясь к сраму,
Не дала в раю, как говорят,
Яблока запретного Адаму,
Не было б на свете Патимат.

* * *

Я вижу: в человеческой природе
Нет постоянства, ибо там и тут
Доступные девицы нынче в моде
И песни те, что люди не поют.

* * *

Клянусь, ума не нужно для того,
Чтоб сделались влюбленные четою,
Но верьте мне, – а я вниманья стою, –
Что нет мудрее в мире ничего.

* * *

Пред смертью горец молвил: «Я ни разу,
Как сын, не огорчил отца и мать.
Спасибо, рок, за эту благодать…»
О, мне б изречь им сказанную фразу!

* * *

Осознаю под небом Дагестана,
Беря в горах последний перевал,
Что, как поэт, явился слишком рано,
А стать пророком – слишком опоздал.

* * *

Я воспевал не раз светильник ночи
И пел не раз светильник я дневной,
Но восторгаться ими нету мочи,
Когда твой лик сияет предо мной.

* * *

Спасибо любви, что стихами меня одарила,
Спасибо стихам, что меня научили любить.
И все мне казалось, как ангел, любовь белокрыла,
Меж ним и тобою мной песен протянута нить.

* * *

От альпинистов, от людей бывалых
Я знаю: спуск труднее, чем подъем.
Мне сорок лет, достиг я перевала,
Мой путь трудней и круче с каждым днем.

* * *

Поет у моего окошка ветер
Ту песню, что претит мне издавна;
А ту, что мне милей всего на свете,
Поет он у соседского окна.

* * *

С какой вершины я ни брошу камня,
Он вниз летит и пропадает там,
В какой низине песня б ни пришла мне,
Она летит к моим родным горам.

* * *

Смерть унесет и нас, и все, чем мы живем.
Избегнет лишь любовь ее прикосновенья.
Так ворон прочь летит, когда он видит дом,
Где в теплом очаге горят еще поленья.

* * *

И ты, кого все чествуют и славят,
Не забывайся, ибо, может статься,
По лестнице, тебя ведущей наверх,
Тебе же предстоит еще спускаться.

* * *

Распределение земных щедрот
Порой несправедливо в жизни нашей.
Я стал беззуб – суют мне мясо в рот,
Был при зубах я – пробавлялся кашей.

* * *

О смерти нету мысли у героя,
Поет о ней поэт, пока он жив.
А смерть с бессмертьем смотрят на обоих,
Для них свои ворота отворив.

* * *

Жизнь – мельница, и годы мелет жернов,
Не зная отдыха, не зная сна,
И крутится тем легче и проворней,
Чем больше он уже смолол зерна.

* * *

Не будь сумы на свете да тюрьмы,
Я стал бы оптимистом самым рьяным.
Когда бы все бессмертны были мы,
Я был бы атеистом самым рьяным.

* * *

Мы, путники, спокойны в час,
Когда собак не замечаем.
Когда они не видят нас,
Еще спокойней мы бываем.

* * *

Бывает очень тяжело, когда
Уменье есть, но силы нет для дела.
Бывает очень тяжело, когда
Ты неумел, хоть силе нет предела.

* * *

«Скажи, зачем с горами и лесами
Ты говоришь, о странный человек?»
«Полезны всем беседы с мудрецами,
Все повидавшими за долгий век!»

* * *

Из всех дорог я три дороги знаю,
С которых не сойдешь ни ты, ни я.
Поэзия – одна, и смерть – другая.
А третья? Та у каждого – своя.

* * *

Огонь, долги, болезни, враг,
Невзгоды, протекающие крыши, –
Преуменьшает лишь дурак
Значенье перечисленного выше.

* * *

«Кому несладко жить у нас, людей?»
«Кому не верят, тяжело тому!»
«Ну а кому гораздо тяжелей?»
«Тому, кто сам не верит никому!»

* * *

«Что бесполезней, чем незрелый плод,
Который раньше времени сорвали?»
«Упавший плод, что на земле гниет
Лишь потому, что вовремя не сняли».

* * *

Те, для кого поэзия – лишь дельце,
Порой певцов блистательных теснят.
Не так ли испокон веков пришельцы
Исконных обитателей теснят?

* * *

Я знаю: ты ругаешь не меня –
Во мне другого видишь и ругаешь.
Я знаю: ты и хвалишь не меня –
Во мне себя увидел ты и хвалишь.

* * *

«Кто счастливее, чем человек.
Что недуга отродясь не знал?»
«Только тот, кто зависти вовек
Ни к врагу, ни к другу не питал!»

* * *

«Птицы, что молчите вы с рассвета?»
«Дождь идет, мы слушаем его!»
«Почему молчите вы, поэты?»
«Дождь идет, мы слушаем его!»

* * *

С чем речь людскую сравнить? Чему эта речь под стать?
Сравню я ее с дождем, с его живою водою:
Дождь день идет – благодать, и два идет – благодать,
А не перестанет потом – станет большой бедою!

* * *

«Кто многословней всех?» – «Девица зрелых лет,
На чью красу никто не обратил вниманья».
«Кто многословней всех?» – «Немолодой поэт,
Что пишет много лет, но не обрел признанья!»

* * *

«Чего ты хочешь, человек голодный?» – «Еды!»
«Что хочешь ты, бездомный, в день холодный?» – «Крова!»
«Что надо, жаждущий, тебе?» – «Воды!»
«Что надо, страждущий, тебе?» – «Слова!»

* * *

Глаза у нас намного выше ног,
В том смысл я вижу и особый знак:
Мы так сотворены, чтоб каждый мог
Все оглядеть, пред тем как сделать шаг.

* * *

Рожденье – это первый перевал,
Смерть – перевал второй, конец пути.
А ты, по простоте своей, мечтал
До перевала сотого дойти!

* * *

«Не мешай мне петь и до конца,
Птица, песню выслушай мою!»
«Если у тебя душа певца,
Сам молчи, покуда я пою!»

* * *

Не будет пусть никто из нас голодным,
И пусть никто не будет слишком сыт;
Один от голода бывает злобным,
Другой нам зло от сытости творит.

* * *

«Отчего глаза пусты, как две дыры?»
«Нету мысли в них и боли нет».
«Отчего глаза пылают, как костры?»
«Мысль и боль в них зажигают свет!»

* * *

«Что мудрым делает юнца?»
«Горе!»
«Что делает мальчишкой мудреца?»
«Радость!»

* * *

«Что извивается змея змеею?»
«Крива нора, куда ползет змея!»
«А почему петляем мы порою?»
«Пряма ли нашей жизни колея?»

* * *

Разделены два глаза меж собою,
Чтоб им не причинять друг другу боль.
Друг друга недолюбливают двое,
Когда они одну играют роль.

* * *

«Какой он властелин и падишах,
Когда рабами он повелевает?»
«Но где не знают рабства, в тех краях
И власти падишахов не бывает!»

* * *

Когда мы шли в далекие края,
«Куда?» – не задавал вопросов я.
Я спрашивал: «Когда назад вернемся?» –
Там оставалась родина моя.

КРОВЬ И СЛЕЗЫ

Из раны кровь стекает струйкой длинной,
Но ни слезинки... Есть у нас закон:
Дороже крови слезы для мужчины.
А иначе – какой мужчина он?

* * *

Совсем не тем, что снег пошел, я возмущен…
Но как твоих волос посмел коснуться он!
Я ветер не виню, что дует он, трубя,
Но как обидно мне, что обнял он тебя!..

* * *

Есть ли истина известней:
Убивает старость песню.
И наоборот бывает:
Песня старость убивает.

* * *

Ступка пожаловалась барабану:
«Бьют и не платят… А бьют постоянно…»
«Бьют и меня, – барабан ей в ответ, –
Бьют и не кормят, – и выхода нет…»

* * *

Жена говорит мне: «Когда это было?
В какой это день мы поссорились, милый?»
«Не помню что-то, – я ей отвечаю, –
Я попросту дней этих в жизнь не включаю».

* * *

Я видел, как осень, ветрами продута,
Гудела, цветы и растенья губя.
И дал себе слово я в эту минуту,
Не сравнивать больше с цветами тебя.

* * *

У нас с тобой разными радости стали,
У нас с тобой разными стали печали…
Но все б эти радости – будь моя воля! –
Сменил без возврата на общую боль я!

* * *

Я знаю наизусть всего Махмуда,
Но вот не понимаю одного:
Откуда о любви моей, откуда
Узнал он до рожденья моего?

* * *
Закону следуя, в теченье дня пять раз
Усердный человек творит намаз,
Мне надо бы – грехам потерян счет –
Не пять творить намазов, а пятьсот.

* * *
Когда б свои ошибки стал я хоронить,
Всю землю в кладбище пришлось бы превратить.
Когда б для них надгробье я тесал,
На эти плиты не хватило б скал.

* * *
Юность, юность – комедия, вспомнить смешно…
Зрелость – драма. Ее уж сыграл я давно.
Нынче старость. Играю трагедию я.
Опускается занавес бытия.

* * *
У нас перед домом чинара росла,
Но падают листья, ведь осень пришла.
Я тоже, как дерево, гордо стоял,
Слова, как осенние листья, ронял.

* * *
Висят кинжал с пандуром на стене.
Идут года, казаться стало мне:
Возьму пандур – кинжал из ножен рвется,
Кинжал – пандур вдруг стоном отзовется.

* * *
Грозятся нам законов кулаки,
Они грозны, сильны, хитры, ловки,
Я песнями своими простоват,
Но все кажется, что в чем-то виноват.

* * *
Луна могилы предков освещает,
От их лица она мне сообщает:
Не торопись сюда, где все равны,
Ведь не увидишь даже и луны.

* * *
Ах, кони, кони, где вы все теперь?
Ах, песни, песни, где вы все теперь?
Не слышно больше звяканья уздечки,
А вместо песен – речи, речи, речи…

* * *
Родятся мысли новые во мне,
Но чувства новые где взять под старость мне?
Мечети, храмы можно возродить,
С разрушенной любовью как мне быть?

* * *
Сто ласковых названий для верблюда
В арабском языке, подобно чуду.
А мы друг друга бранью осыпаем,
По тысяче ругательств изрыгаем.

* * *
Орать с трибуны предлагают мне,
Не лучше ли шептаться в тишине
С красавицей застенчивой и юной,
Чем глотки драть на митинге с трибуны?

* * *
Волшебница сказала: «Можешь ты
Доверить мне желанья и мечты?»
«Хочу я землю, как отец, пахать,
А после в тихой сакле отдыхать».

* * *
Убили Махмуда, поэта-певца,
Потом схоронил я поэта-отца.
Один я остался, как третье Койсу:
До Каспия воды свои донесу?

* * *
Перед охотой сокола подряд
Три дня, три ночи голодом морят.
У тех, кто к власти рвется, тот же взгляд,
Глаза таким же голодом горят.

* * *
Был я как лань, что легка и стройна,
Стал я под старость похож на слона.
Сердце птенцом трепетало, бывало,
Буйволом в луже барахтаться стало.

* * *
В далекие страны уедешь, бывает,
Никто по-аварски ни слова не знает.
Живу средь людей молчаливее пня,
Один лишь Аллах понимает меня.

* * *
Страна погибает, дают нам рецепты,
Как это исправить, как вылечить это.
Рецепты от краха, от разных мытарств…
Но нету в аптеках подобных лекарств.

* * *
Что бы там ни кричали стоусто
О грядущем пути, все равно:
Поднимаюсь я в горы — там пусто.
А в ущелье спускаюсь — темно.

* * *
Я был из тех, кто камень добывал,
Чтобы чертогам светлым возноситься.
Но каменщик, который стены клал,
Построил не чертоги, а темницу.

* * *
Бумаги чистый лист так жаждет слов,
Перо в руке, и я писать готов.
Но вспомнил вдруг о ней, о ней, о ней…
Молчанье стало песнею моей.

* * *
Обманут я, но мне себя не жалко,
Обманутые песни — вот что жалко,
Поверишь — плохо, и не веришь — плохо,
Будь проклята ты, лживая эпоха.

* * *
Душа то в муках корчится, то пляшет,
То снег идет, то дождь идет на пашни.
Но пашня, если доброе зерно,
Вся золотою станет все равно.

* * *
По тюрьмам я ни разу не сидел,
В Кремле я рядом с сильными сидел,
Полжизни там напрасно просидел.
Напрасно жил, напрасно поседел…

* * *
Вопрос в анкете: был ли я судим?
Я каждый день и каждый миг судим.
За день вчерашний я судим сегодня.
А завтра ад настанет за сегодня.

* * *
Несу раздумий ношу на подъем,
Как мне достичь удастся перевала?
Ведь их, раздумий, больше с каждым днем,
А сил моих все меньше… вовсе мало.

* * *
Какой-то праздник, Господи, прости.
Забрел. Меня в передний угол пряча,
Бокал вина должны бы поднести
К моим губам, но… микрофон подносят.

* * *
Ах, Пушкин, Пушкин! Митинги вокруг,
Листовки, крики, ругань, вопли, споры…
Но ты со мною, мой любезный друг,
У нас еще орлы парят. И тишина. И горы.

* * *
Внушали нам: страна, в полете ты,
В пути и на «великом переломе».
Но оказалась на ремонте ты,
Как старый лифт в плохом и грязном доме.

* * *
Ведь не с Казбеком вровень я стою,
Ведь я не поднебесная вершина,
Откуда ж снег на голову мою,
Откуда ж эти белые седины?

* * *
Кто струны на пандуре рвет?
Глупцы.
Кто ссорится с женой и с горя пьет?
Глупцы.
С соседями кто мирно не живет?
Глупцы.
Тогда, спрошу я,
— где же мудрецы?

* * *
На всех, на всех в бинокль смотрели мы,
Все видели в большом увеличенье.
Теперь бинокль перевернули мы…
А где же вещи в истинном значенье?

* * *
Уходит вождь, приходит новый вождь,
Законы, заседанья, словопренья…
Земле нужны крестьяне, солнце, дождь,
А не нужны бумажные решенья.

* * *
Я в жизни столько выслушал речей,
Зевоту подавляя для приличья,
А в это время где-то пел ручей,
И где-то раздавалось пенье птичье.

* * *
Аулам горным не нужны шоссе,
По ним ползут лишь сплетни да раздоры.
Хочу, чтобы в нетронутой красе
Стояли и молчали наши горы.

* * *
Лишь экспонат — Китайская стена,
Стены Берлинской больше нет в помине.
Но ложь прочнее этих стен — она,
Всех разделяя, властвует поныне.

* * *
По всей земле на век, на год, на миг
Вожди из бронзы, кони, шлемы, сабли…
А я бы медный памятник воздвиг
Тому, кто крови не пролил и капли.

* * *
Река струится малым ручейком,
Она уже для сплава не годится.
В лесу деревья молятся о том,
Чтоб уцелеть и снова расплодиться.

* * *
Война в моей душе, в моей крови.
Как избежать мне четкого раздела?
Нет государству дела до любви.
Любви до государства нету дела.

* * *
Все речи смолкли б, споры прекратились,
Все лица бы к тебе оборотились,
Когда б, красивая, ты в этот зал вошла,
Где мы вершить пытаемся дела.

* * *
Был нужен жест один, одно лишь слово, взгляд,
Чтоб миллионы рук брались за дело.
Теперь все машут кулаками, все кричат,
Но я не вижу никакого дела.

* * *
Чабан-старик и тощая отара
Под вечер возвращаются в кошару.
И я подобно чабану бреду,
Отару тощую стихов своих веду.

* * *
Ослы бывают — мимо не пропустят.
И человек бывает в свой черед:
Коль спереди зайти к нему
— укусит,
Коль сзади подойти к нему
— лягнет.

* * *
Проходят годы, медленно старею,
И песни все печальней у меня.
Мои заботы выросли, как дети,
Они переросли уже меня.

* * *
Поэты из Сахары побывали
В моих горах. Я принял их, как мог.
Они качали скорбно головами:
«А где у вас барханы? Где песок?»

* * *
Вот умер человек, и не страшны болезни,
Вот умер человек, и старость не страшна.
Не важно, что вреднее, что полезней.
И даже смерть ему уж не страшна.

* * *
Ты молод? Не печалься, постареешь.
Не любишь? Полюбить еще успеешь.
Ты глуп? Еще, быть может, помудреешь.
Ты стар? Увы! Уж не помолодеешь.

* * *
Приходит смерть, сулит мне райский сад,
Нашептывает в уши, точно сводня.
Я говорю: пусть лучше будет ад,
Но только чтобы завтра, не сегодня.

* * *
Под деревом близ моря я сижу,
Под шелест волн и листьев я пишу.
Кто ж автор песни, как решить не споря —
Иль я, поэт, иль дерево, иль море?

* * *
Чем хочешь ты засеять это поле?
Вот прорастет, тогда увидишь сам.
Какую песню ты напишешь вскоре?
Вот напишу, тогда узнаешь сам.

* * *
Обилию воды всегда я удивляюсь,
Где нет земли, чтоб пашню поливать.
Обилию земли я тоже удивляюсь.
Где нет воды, чтоб пашню поливать.

* * *
Молиться бы — а я кропал стихи,
Поститься бы — а я лакал вино.
Прости, Аллах, за все мои грехи,
Грешить уже недолго все равно.

* * *
Не верьте гадалкам, они наплетут,
Что только прямые дороги нас ждут.
Мне тоже гадали, я им доверялся,
Но путь мой на деле кривым оказался.

* * *
Ремень отцовский в детстве очень страшен.
Бывало, спрячусь, в угол и забьюсь.
Я маленьким всегда боялся старших,
Теперь я больше молодых боюсь.

* * *
Про старость люди б ничего не знали,
Когда бы молодыми умирали.
Мне молодость, конечно, не в укор,
И старость мне, конечно, не позор.

* * *
Штаны в заплатках.
Золотое детство,
Хотел бы я опять в тебя одеться.
Как хорошо бы снова стать юнцом,
Застенчивым неопытным глупцом.

* * *
Ведя войска, Тимур и Чингисхан
Топтали земли покоренных стран.
Сегодня Чингисханы и Тимуры
Свои же земли разоряют хмуро.

* * *
Перед войной мой старший брат женился,
На свадьбе сапогами он гордился.
Все гости тоже ими восхищались…
Лишь сапоги от тех времен остались.

* * *
Роятся роем мысли в голове,
А мне необходимы только две.
Двух мыслей мне достаточно, поверьте,
Одной — о жизни и одной — о смерти.

* * *
Поглядим мы на небо
— пойдет ли дождь?
Поглядим мы на поле
— растет ли рожь?
Поглядим друг на друга мы вновь и вновь
Жива ли еще меж нами любовь?

* * *
Дождик бы нужен, его не видать,
Солнце бы нужно, но мне поливать,
Сколько болтал я, когда бы молчать,
Сколько молчал я, когда бы сказать.

* * *
Давно я песен больше не пою,
Давно стою у жизни на краю,
Живу я жизнью пресной, невеселой,
Она без песен, как еда без соли.

* * *
Кнутом коней голодных погоняют
И сахаром кормить их обещают.
Чем завтра сладкий сахар обещать,
Не проще ли овса сегодня дать?

* * *
Я встретил женщину, она меня узнала,
Она украдкой слезы вытирала.
На жизнь мою она была похожа –
И жизнь моя украдкой плачет тоже.

* * *
Я в прошлое гляжу
— одной слезою плачу,
Сегодня я живу
— второй слезою плачу,
В грядущий мрак гляжу
— слезу роняю третью.
Они как три Койсу
— текут и не стереть их.

* * *
Цена на хлеб все выше с каждым днем,
На человека — ниже с каждым днем.
Когда все это будет продолжаться,
Подумайте, к чему же мы придем.

* * *
По крепости стен о доме
судить мы должны,
По чистоте родников об ауле
судить мы должны,
По надгробным камням о людях
судить мы должны,
А о целой стране по чему
судить мы должны?

* * *
По теченью ручья я бодро пошел.
Но ручей вдруг исчез в песках.
Уж если ручей пути не нашел,
То поможет ли мне Аллах?

* * *
Что украшает голову
— разум или папаха?
Что украшает сердце
— любовь или отвага?
Но разум и отвагу беря с собой в путь,
О легкой, о веселой жизни забудь.

* * *
Смотри: ущелье залили водой,
Гордятся тем, что сотворили
«Море»,
На дне мечеть, надгробья, сакли…
Боже мой,
Какое варварство, какое горе!

* * *
После первого бокала гость говорит,
После второго бокала гость поет,
После третьего бокала гость пусть поспит
Или проводи, пусть домой идет.

* * *
Искал дорогу я, но только спотыкался,
От мира ждал добра, но только ошибался,
Правдиво жить хотел, но только ошибался,
В любви признаний ждал, но сам лишь признавался.

* * *
Всю жизнь мою я истину искал,
Всю жизнь мою ошибки совершал,
Но понял лишь перед последней тризной:
Ошибки были истиной и жизнью.

* * *
Вы, горцы, на горах среди камней селились,
В ущельях каменистых вы теснились.
Над вами небо звездами блистало
Одно и то же. Но разве это мало?

* * *
Идут года, идет за веком век.
То небо хмурится, а то оно синеет.
Умнеет в жизни каждый человек.
Но почему же человечество глупеет?

* * *
Козел пасется около реки,
А рядом нож готовят резаки.
Курбан-байрам веселый наступает,
Козел пасется, ничего не знает.

* * *
Весна прошла, ее уж не догнать.
Зима идет, ее не избежать.
Любовь ушла, ее уж не вернешь.
Могила ждет, ее не обойдешь.

* * *
Я в колыбели, спой мне песню,
мама.
Вот я на свадьбе, спой мне песню,
мама.
Вот я в могиле, спой мне песню,
мама.
Меня забыли. Спой мне песню,
мама.

* * *
Смеются люди, если им смешно,
А если горе, сразу слезы брызнут.
Зурна играет, ей ведь все равно:
На свадьбе ли играть, или на тризне.

* * *
Я ходить научился, чтоб к тебе
приходить.
Говорить научился, чтоб с тобой
говорить.
Я цветы полюбил, чтоб тебе
их дарить,
Я тебя полюбил, чтобы жизнь
полюбить.

* * *
Меняются правители, вожди,
Как летом облака или дожди.
И только мной всю жизнь, не зная смены,
Любовь и песня правят неизменно.

* * *
Мне кубок жизни щедро был вручен.
Я пью его и мыслью удручен:
Пить этот кубок надо до седин,
Потише пей, ведь кубок-то один.

* * *
Любишь покой — коня не седлай,
Любишь покой — любовь прогони,
Сиднем сиди и тихонько считай
Годы и дни, годы и дни.

* * *
Смотри — там очередь за водкой, за вином,
За квасом, за бензином, молоком.
И только кровь течет безвинно,
Она дешевле кваса и бензина.

* * *
Дворец Букингемский.
Стою под окном.
Там спит королева, не зная о том,
Какие в Аварии люди живут,
Какие в Аварии песни поют.

* * *
Всю жизнь горел в огне моей любви.
Огонь, меня сжигающий — в крови.
Бояться ль мне теперь огня в аду,
Куда, всего скорее, попаду?

* * *
В родной аул дорога привела,
Не спрашиваю, как идут дела.
Надгробья грязью обросли и мохом,
А если так, живется людям плохо.

* * *
Я образ твой стихами создавал,
Я образ твой словами рисовал,
Но в сердце брал я милые черты —
И оказалась непохожей ты.

* * *
В колыбели нам добрые песни поют,
В детстве знаем мы доброго дома уют,
Окружают нас в детстве любовь, чистота,
Так откуда же зло на земле, чернота?

* * *
Сюда хаджи свои сердца несут,
Молитвами наполненный сосуд.
Я в Мекке был. Молитв не воссылал,
Твое лишь имя я пролепетал.

* * *
Мне казалось: за обвалом обвал в горах.
Наказанье нам шлет всемогущий Аллах.
Но стояли все горы, молчанье храня.
А обвалы гремели в душе у меня.

* * *
Коль песня в оковах,
так сам я на воле.
А песня свободна,
так я подневолен.
Живу я, надежды своей не тая,
Чтоб были свободны и песня, и я.

* * *
Когда бы живописцем вдруг я стал,
Портрет Хайяма так бы написал:
В его руке большой бокал вина,
Красавица, в чунгур бренчит она.

* * *
Соседей более ворчливых в мире нет,
Все ссоримся мы — я и Магомед.
Таких соседей добрых в мире нет,
Живем в согласье — я и Магомед.

* * *
Альтернативы все, альтернативы.
Все надо выбирать да выбирать.
У Дагестана нет альтернативы:
Он мне отец, и колыбель, и мать.

* * *
Крестьянину про Кремль я рассказал,
Дворцы и залы — все я описал.
В тупик меня поставил мой земляк:
— А есть ли у тебя в Кремле кунак?

* * *
Я все же не скажу,
что с колыбели плох,
Плохим я постепенно в жизни стал.
Я все же не скажу,
что с колыбели добр,
Я добрым постепенно в жизни стал.

* * *
Все говорят сегодня про аренду,
Лишь я один растерянно стою:
Отдайте мне, отдайте мне в аренду
Любовь мою и молодость мою!

* * *
Горянка старая к лудильщику пришла,
Ему кувшин в полуду принесла.
Ответил ей лудильщик мудрым словом:
— Его, как жизнь, уже не сделать новым.

* * *

– Деревья, обдуваемы ветрами,
Вам нет покоя, как и мне, ночами.
– Мы там, где жизнь. Мы жизни учим тех,
Кто видит в ней безветрье для утех.

* * *

Голова одна, а мыслей – тьма,
Ей от них вот-вот сойти с ума.
Для покоя хватит ей, поверьте,
Мыслей двух: о жизни и о смерти.

* * *

Пусть тысячи придут ко мне врачей,
Свою болезнь им не могу доверить,
Поскольку неземной любви моей
Температуру нечем им измерить.

* * *

Спасибо люльке, что меня легко качала,
Спасибо очагу, что дух мой согревал.
Очаг и колыбель – начал земных начало.
Несчастен, кто о них порою забывал.

* * *

Встань, человек, и глянь: подобного тебе
На кладбище несут по высохшей тропе.
Твоих тропинок в нем зигзаги и сплетенья,
В нем весен зов твоих, ушедших в мрак забвенья.

* * *

Могу о многом рассказать,
Но слушающих узок круг.
И ныне, больно признавать,
В любовь не верит даже друг.

* * *

Что суждено, с тобою то и станет,
Уйдет былое, будущее грянет.
Но лишь любви большой и настоящей
Дано быть юной и непреходящей.

* * *

Жестоко наше время в гулком гоне:
По тюрьмам тащут правду, ложь на троне.
Те, кто носил погоны золотые,
Лежат в могилах, будто рядовые.

* * *

Как бы ни смеялись в театре иль в кино,
В жизни люди плачут – иного не дано.
После свадьбы шумной мелодия с огнем
Слышится иначе в кружении земном.

* * *

Научился ходить, чтоб к тебе приходить,
Научился летать, чтоб к тебе прилетать.
Научился на всех языках говорить,
Лишь тебе чтоб на каждом «люблю» прошептать.

* * *

Когда обрел я друга в час ненастья,
Слились два сердца воедино вдруг.
Теперь разбилось сердце вмиг на части
От вести горькой, что солгал мне друг.

* * *

Послушать если матерей планеты,
Все дочери Джокондами бы были.
Хвалили если б всех подряд поэтов,
Мы Пушкина давно бы позабыли.

* * *

Если даже недруга родителям невольно
Скажешь слово грубое, то ты не человек.
Если даже недруга детей обидишь больно,
То ты жалкий трус, тебе безродным быть вовек.

* * *

За годы беспокойные свои
От многих я лишь горя повидал.
И если б не был я певцом любви,
Я бы нещадно с ними воевал.

О мир и время, думая о вас,
Я то грущу, то злюсь в тиши подчас.
О сколько вместе путей-дорог прошли мы,
Понять друг друга так и не смогли мы.

* * *

В мире три счастливца, без сомненья:
Первый – кто не знает ничего,
А второй – лишенный разуменья,
Третий – равнодушный до всего.

* * *

Как много нынче судей, прокуроров,
Сомнительных, жестоких приговоров…
Подумайте, нужны ли адвокаты,
Когда мы все пред Богом виноваты?!

* * *

Аульский годекан под сенью гор.
Беседуют степенно старики.
Всю жизнь я б этот слушал разговор,
Всей митинговой своре вопреки.

* * *

Делю печаль с морскими я волнами.
Две капельки, мне в глаз попав, сказали:
«Нет разницы меж нами и слезами,
Одной и той же мы итог печали».

* * *

О Боже, жребий мой в стране родной таков,
Что совесть мучает, мне жизнь совсем губя:
Я правду говорить земных боюсь божков,
А кривду говорить – о, как страшусь тебя!

* * *

Шумные собранья в мудрецов
Превращают выскочек, глупцов.
Но и мудрецы порою сами
Средь толпы становятся глупцами.

* * *

Поговори с людьми, Аллах,
Об их делах, земных делах.
Их зависть, злобу погаси
И жизни смысл – любовь – спаси!

* * *

Идет стрельба ночами. На кого-то
Идет ужели, как в лесу, охота?
Иль час настал расплаты за грехи?..
И вновь мои изранены стихи.

* * *

О сколько у меня грехов, Аллах?!
За них, должно быть, мне гореть в аду.
Но все ж не ты ль мой убиваешь страх
Надеждой тихой, что в рай попаду.

* * *

Зачем же не родился я глухим,
Чтобы не слышать грубых, глупых слов?
Зачем же не родился я слепым,
Чтобы не видеть деспотов-ослов?

* * *

Теперь, когда я стар, и слабо зренье,
Лишь ты одна дана мне в утешенье.
Ты мой очаг, ты мой весенний свет,
Моя надежда, мой последний след.

* * *

Час жизни прежде был зимы длинней,
Теперь зима, как час, короткой стала…
Мои года уходят все быстрей,
Согнулась старость над клюкой устало.

* * *

Спрашивать поэтов впору:
Кто же вы для государства?
Барабанщики? Танцоры?
Иль больные без лекарства?

* * *

По возрасту догнать отца осталось
Семь долгих лет… Растет во мне усталость.
А чтоб его догнать по мастерству,
Осталась вечность… И я к ней плыву.

* * *

Кому смеяться больше доводилось –
Мужчинам или женщинам – на свете?
Но плакать больше в мире приходилось
Лишь женщинам – мужчинам быть в ответе.

* * *

«О мертвые, воскресните!» - кричу,
Они же мне твердят: «И ты не вечен».
Я груз стихов носить еще хочу,
Но с каждым днем мне ноша давит плечи.

* * *

– Почему так много фраз? – Потому что нет порядка.
– Почему так много краж? – Потому что нет порядка.
– Почему же смерть везде? – Потому что нет порядка.
– Почему ж любовь в узде? – Потому что нет порядка.

* * *

Не просила подождать моя любовь,
Неожиданно пришла сама, как новь.
Песня тоже не просила: «Подожди!»
Родилась она сама в моей груди!

* * *

Песни для глухих поющая страна!
Зеркала слепым дающая страна!
Ты согнулась вся в законах непонятных
И не жди от них дождей ты благодатных.

* * *

«Куда идти? К кому зайти?»
Блуждало счастие в пути…
Но всюду глупых посещало,
А мудрыми пренебрегало.

* * *

Мечтать мне было нипочем,
Подвластен жизни был при этом:
Пришла болезнь – я стал врачом,
Пришла любовь – я стал поэтом.

* * *

Все, что я б хотел от всей души воспеть,
Ты воспел, Махмуд. Никак мне не успеть.
Все ты совершил, что я б свершить хотел…
Путь мой в Игали – свой завершить удел.