,
Восемь речек родимых нагорий,
Путь к поэзии, к морю далек,
Я желаю вам выйти к морю.
Восьмистишье - восемь строк,
Восемь юношей горного края,
Исходите вы сто дорог,
Горских шапок своих не теряя.
* * *
В старину писали не спеша
Деды на кинжалах и кинжалами
То, что с помощью карандаша
Тщусь я выразить словами вялыми.
Деды на взлохмаченных конях
В бой скакали, распрощавшись с милыми,
И писали кровью на камнях
То, что тщусь я написать чернилами.
* * *
Мои стихи не я вынашивал,
Бывало всякое, не скрою:
Порою трус пером их сглаживал,
Герой чеканил их порою.
Влюбленный их писал возвышенно,
И лжец кропал, наполнив ложью,
А я мечтал о строках, писанных,
Как говорят, рукою божьей.
* * *
Есть три заветных песни у людей,
И в них людское горе и веселье.
Одна из песен всех других светлей -
Ее слагает мать над колыбелью.
Вторая - тоже песня матерей.
Рукою гладя щеки ледяные,
Ее поют над гробом сыновей...
А третья песня - песни остальные.
* * *
Все явственнее осени приметы,
И стаи птиц, поняв, что здесь не рай,
Хоть пели родине хвалу все лето,
На теплый край меняют отчий край.
И лишь орлы, что молчаливы были,
Глядят на оголенные сады
И не спешат, свои расправив крылья,
Родимый край покинуть в час беды.
* * *
Если вдруг и я металлом стану,
Не чеканьте из меня монет.
Не хочу бренчать ни в чьих карманах,
Зажигать в глазах недобрый свет.
Если суждено мне стать металлом,
Выкуйте оружье из меня.
Чтобы мне клинком или кинжалом
В ножнах спать и в бой лететь, звеня.
* * *
Ученый муж качает головой,
Поэт грустит, писатель сожалеет,
Что Каспий от черты береговой
С годами отступает и мелеет.
Мне кажется порой, что это чушь,
Что старый Каспий обмелеть не может.
Процесс мельчанья человечьих душ
Меня гораздо более тревожит.
* * *
Мы проходим, словно поезда,
Попыхтим и в путь уходим дальний.
Остановка «Жизнь», ты, как всегда,
Всех встречаешь суетой вокзальной.
Вот и я пришел, но скоро срок,
Скоро вдаль умчит меня дорога.
Красный станционный огонек,
Мой отход отсрочь хоть на немного.
* * *
Гость стучится в двери темной ночью,
Если горец ты, блюди закон.
Хочешь этого или не хочешь,
Дверь открой, превозмогая сон.
Песня в грудь стучится ночью звездной,
Все уснули, а тебе невмочь.
Если ты поэт, пока не поздно,
Встань и пой, забудь, что в мире ночь.
* * *
Есть в сословье физиков поэт,
И среди поэтов есть ученые.
Дарит миру истину и свет
Труд опасный, ночи их бессонные.
Блещут молнии над головой.
Физики и лирики, до срока мы
Гибнем от болезни лучевой,
От накала чересчур высокого.
* * *
Вершина далекая кажется близкою.
С подножья посмотришь - рукою подать,
Но снегом глубоким, тропой каменистою
Идешь и идешь, а конца не видать.
И наша работа нехитрою кажется,
И станешь над словом сидеть-ворожить,
Не свяжется строчка, и легче окажется
Взойти на вершину, чем песню сложить.
* * *
Хочбар не вымысел, не чей-то сон,
Герой существовал в былые лета,
Но он известен горцам всех времен
Из песен неизвестного поэта.
Рожденный женщиной, умрет поэт,
Герой падет, и прах истлеет где-то,
Но будет жить на свете сотни лет
Свидетельство иль вымысел поэта.
* * *
Мне случалось видеть иногда:
Златокузнецы - мои соседи -
С помощью казаба без труда
Отличали золото от меди.
Мой читатель - ценностей знаток,
Мне без твоего казаба тяжко
Распознать в хитросплетенье строк,
Где под видом золота - медяшка.
* * *
В горах джигиты ссорились, бывало,
Но женщина спешила к ним и вдруг
Платок мужчинам под ноги бросала,
И падало оружие из рук.
О женщины, пока в смертельной злости
Не подняли мечей материки,
Мужчинам под ноги скорее бросьте
Свои в слезах намокшие платки.
* * *
Ты, время, вступаешь со мной врукопашную,
Пытаешь прозреньем, караешь презреньем,
Сегодня клеймишь за ошибки вчерашние
И крепости рушишь - мои заблужденья.
Кто знал, что окажутся истины зыбкими?
Чего же смеешься ты, мстя и карая?
Ведь я ошибался твоими ошибками,
Восторженно слово твое повторяя!
* * *
Время мое не щадило героев,
Не разбирало, кто прав, кто не прав,
Время мое хоронило героев,
Воинских почестей им не воздав.
Время кружило, родство обнаружив
С птицей, над полем вершащей полет,
С птицей, которая храбрых от трусов
Не отличает, глаза им клюет.
* * *
Вновь часы пробили на стене,
Час ушедший не вернется, нет его!
До него, быть может, дальше мне,
Чем до часа моего последнего.
Улетевший вздох не возвратить,
Он растаял, растворился, нет его!
До него мне дальше, может быть,
Чем до вздоха моего последнего.
* * *
Одни поэты - сыновья эпохи,
Другие - с вечностью обручены...
Деревья, хороши они иль плохи,
Свой облик изменять обречены.
Почувствовав, откуда дует ветер,
Меняют цвет деревья, но сосна
Под снегом зимним и под зноем летним
Равно всегда стройна и зелена.
* * *
Я не ожидаю в тишине,
Не зову единственного слова,
Пусть оно само придет ко мне,
Как слеза - не ожидая зова.
Пусть оно придет нежданно, вдруг
Упадет на белую страницу.
Так единственный мой близкий друг
Входит в дом и в двери не стучится.
* * *
Старый стрелок я, а слово - зверек.
Взял я ружье, а зверек - наутек.
Слово простое мелькнуло - и нет.
Средь сухостоя теряется след.
Хитрый зверек, не привыкший к пальбе,
Слово гуляет само по себе.
Слово скрывают лес да гора,
Слово уходит из-под пера.
* * *
Я порой один бреду по свету.
Пыль и пыль, и рядом нет души.
Но идут любимые поэты
И со мной беседуют в тиши.
Ну а вы, кому не нужно слово,
Где берете силы, чтоб нести
Одиночество в краю суровом,
Тяготы тяжелого пути?
* * *
Положенье, должности людей,
Званья, до небес превознесенные,
Знаю я, что нет у вас друзей,
Есть начальники и подчиненные.
Неужель когда-нибудь и сам,
Наплевав на дорогое самое,
Я в угоду званьям и чинам
Отвернусь хоть раз от вас, друзья мои?
* * *
Горит очаг, над саклей дым кривой,
Но в стенке дома трещина с иголку,
И ветер с буйволиной головой
Морозит дом, влезая в эту щелку.
Бывает сходное в стихах моих:
За их тепло плачу ценой жестокой,
Но ветер вымораживает стих,
Меж слов неплотных пролезая в строки.
* * *
Книги, книги мои - это линии
Тех дорог, где робок и смел,
То шагал, поднимаясь, к вершине я.
То, споткнувшись, в ущелье летел.
Книги, книги - победы кровавые.
Разве знаешь, высоты беря:
Ты себя покрываешь славою
Или кровь проливаешь зря?
* * *
«Скажи, о море, почему ты солоно?"
«Людской слезы в моих волнах немало!"
«Скажи, о море, чем ты разрисовано?"
«В моих глубинах кроются кораллы!"
«Скажи, о море, что ты так взволновано?"
«В пучине много храбрых погибало:
Один мечтал, чтоб не было я солоно,
Другой нырял, чтоб отыскать кораллы!"
* * *
Утекает детство, как вода,
Утекает детство, но в наследство
Остается людям песня детства,
Память остается навсегда.
Утекает юность, как река,
То, что утекает, не вернется.
От нее лишь подвиг остается,
Память остается на века.
* * *
Дождь шумит за моим окном,
Гром гремит за моим окном.
Все в душе у меня слилось:
Боль и радость, любовь и злость.
Радость я подарю друзьям,
Песне боль я свою отдам.
Людям буду любовь дарить,
Злость оставлю - себя корить.
* * *
С шерстью овечьей я сравнивал слово,
Сравнивал с буркой стихи иногда.
Сколько от шерсти до бурки готовой
Долготерпенья и сколько труда!
Слово - лишь нитка, а стихотворенье -
Многоузорный стоцветный ковер.
Сколько вложили труда и терпенья
В каждый оттенок и в каждый узор!
* * *
«Скажи мне, наша речка говорливая,
Длиною в сотни верст и сотни лет:
Что видела ты самое красивое
На этих сотнях верст за сотни лет?»
Ответила мне речка края горного:
«Не знала я красивей ничего
Бесформенного камня - камня черного
У самого истока моего».
* * *
Трудно ли пойти на подвиг правый!
Подвиг - это миг, но жизнь прожить
Так, чтоб быть своей достойным славы,
Тяжелей, чем подвиг совершить!
Трудно ль стать предателем иль вором!
Миг паденья краток, но потом
Тяжело стереть клеймо позора
Или жизнь прожить с таким клеймом!
* * *
«Как живете-можете, удальцы-мужчины?»
«Коль жена плохая, так судьбу клянем!»
«Как живете-можете удальцы-мужчины?»
«Коль жена хорошая - хорошо живем!»
«Как живете-можете, женщины-голубки?»
«Если муж недобрый - все вокруг черно!»
«Как живете-можете, женщины-голубки?»
«Если муж хороший - плохо все равно!»
* * *
Рождены мы в самый светлый час
Женщинами, в доброте святыми.
Почему же многие из нас
Иногда бывают очень злыми?
Малыши растут у нас в дому,
Тянутся к нам добрыми руками.
Люди, объясните, почему
Мы порою злы бываем сами?
* * *
Подрастают маленькие дети,
Что-то страшно мне, а что здесь страшного?
Яблони белы, весна в расцвете,
Что-то страшно мне, а что здесь страшного?
Запускают в облака ракету,
Что-то страшно мне, а что здесь страшного?
Ничего плохого вроде нету,
Кроме страха моего всегдашнего.
* * *
Слава, не надо, не трогай живых,
Что ты о людях знаешь?
Даже сильнейших и лучших из них
Ты иногда убиваешь.
Слава, ты мертвым нужней, чем живым,
Им ты не помешаешь.
Мертвых горячим дыханьем своим
Ты навсегда воскрешаешь.
* * *
Старый друг мой, отнятый войной,
Голос твой я слышу все равно,
А иной живой идет за мной,
Хоть и умер для меня давно.
Верный друг мой, отнятый войной,
Мне тепло от твоего огня,
А иной живой сидит со мной
И морозом обдает меня.
* * *
«Мудрец великий должен быть имамом», -
На сходе предлагал седой наиб.
«Храбрец великий должен быть имамом», -
Наибу возражал другой наиб.
Наверно, проще править целым светом,
Чем быть певцом, в чьей власти только стих,
Поскольку надо обладать поэтам,
Помимо этих, сотней свойств других.
* * *
Напишите на своем кинжале
Имена детей, чтоб каждый раз
Вспыльчивые люди вспоминали
То, что забывается подчас.
На ружейном вырежьте прикладе
Лица матерей, чтоб каждый раз
С осужденьем иль мольбой во взгляде
Матери смотрели бы на вас.
* * *
Волна морская к берегу стремится,
Ее выносит на песок прибой.
И вот уже недолгая граница
Ложится между морем и волной.
Но по законам берега и моря,
Обратно к морю катится она.
О мой народ, и в радости, и в горе
Ты - это море, я - твоя волна.
* * *
«Ты мне ответь, веселый человек,
Что так печален твой напев искусный?»
«И у того, кто весел целый век,
Бывает сын задумчивый и грустный!»
«Ты объясни мне, грустный человек,
Откуда лад твоих веселых песен?»
«И у того, кто грустен целый век,
Бывает сын и радостен, и весел!»
* * *
«Парящие над реками и скатами,
Откуда вы, орлы? Каких кровей?»
«Погибло много ваших сыновей,
А мы сердца их, ставшие крылатыми!»
«Мерцающие между зодиаками,
Кто вы, светила в небесах ночных?»
«Немало горцев пало молодых.
Мы - очи тех, кем павшие оплаканы».
* * *
В горах дагестанских джигиты, бывало,
Чтоб дружбу мужскую упрочить сильней,
Дарили друг другу клинки, и кинжалы,
И лучшие бурки, и лучших коней.
И я, как свидетельство искренней дружбы,
Вам песни свои посылаю, друзья,
Они - и мое дорогое оружье,
И конь мой, и лучшая бурка моя.
* * *
Качает горный ветер колыбели
Аульским малышам который век.
Слагают колыбельную метели,
И снег лавин, и волны горных рек.
Пусть будут наши дети удальцами,
Пусть славы дагестанцев не чернят.
Орлы, парившие над их отцами,
Над маленькими горцами парят.
* * *
Я вновь в краю, где дует горный ветер,
И я не узнаю родного края:
Язык отцов не понимают дети.
Язык мой отживает, умирает.
Ужели мы на языке аварцев
Не будем думать, песни петь и спорить...
Что делать - реки в море впасть стремятся,
Хоть сами знают: их поглотит море.
* * *
На рукоять узор наложен,
Потрачен дорогой металл.
Я вынул лезвие из ножен
И вижу: плох и туп кинжал.
Мне стало жаль чужой работы,
И я увидел в этот миг
Шрифты, тисненья, переплеты
Иных пустопорожних книг.
* * *
Я редко радуюсь своим победам,
Мне кажется - в стихах чего-то нет.
Мне кажется - идет за мною следом
Уже рожденный истинный поэт.
Пусть удивит он мир созвучьем новым,
Которого я, может, не пойму,
И пусть меня однажды добрым словом
Помянет за любовь мою к нему.
* * *
Нового, сверхмощного оружья
Не изобретайте для людей.
Стародавнее оружье - дружба
Вложена в ножны души моей.
Нам отцы и деды завешали
Золото оружья своего,
Чтобы мы сломать его не дали,
Чтоб не дали затупить его.
* * *
Шумит листвой иной зеленый сад
И шепчет: мол, цвету я всем на зависть!
А в небе тучи, предвещая град,
Глядят, смеясь, на молодую завязь.
Иные люди с легкостью твердят,
Как счастливо они живут на свете.
А счастье хмурит свой недобрый взгляд:
«Какие вы глупцы, какие дети!»
* * *
«Дайте мне отцовского коня,
Я скакать умею, слава богу!»
Я вскочил в седло, но конь меня
Сбросил, и упал я на дорогу.
«Тише, люди. Я играть начну,
Дайте мне пандур отца хваленый...»
Только тронул пальцами струну -
И струна оборвалась со звоном.
* * *
Сын горца, я с детства воспитан нехлипким,
Терпел я упреки, побои сносил.
Отец за поступки мои и ошибки
Не в шутку, бывало, мне уши крутил.
Мне, взрослому, время наносит удары
И уши мне крутит порой докрасна,
Как крутит играющий уши дутара,
Когда, ослабев, зафальшивит струна.
* * *
Не вечным мне кажется наш небосвод.
Он шатким и ветхим порою мне кажется.
Порою мне кажется: небо вот-вот
Падет мне на голову всей своей тяжестью.
Но высятся горы, и я защищен
Вершинами горными, горными кручами,
Они подпирают собой небосклон,
Как старую кровлю опоры могучие.
* * *
«Где же ты, счастье, где светлый твой лик?»
«Я на вершинах, куда не всходил ты!»
«Где же ты, счастье? Вершин я достиг».
«В реках, в которых покуда не плыл ты!»
«Где ты, я тысячу рек переплыл?»
«В песнях, которые завтра ты сложишь!»
«Где ты, я песню тебе посвятил?»
«Я впереди! Догони, если можешь!»
* * *
На полях, где зреет урожай,
Мы скупую землю орошаем.
На полях созреет урожай -
Мы хлеба под корень подрезаем.
Но просторы этих же полей
Нашей кровью орошает горе.
И самих жнецов, и плугарей,
Как хлеба, срезает нас под корень.
* * *
Прекрасны в книге жизни все страницы,
Все в этой книге здраво и умно.
Чтоб вновь родиться колосом пшеницы,
Ложится в землю мертвое зерно.
Когда весенний дождь прольется где-то,
В лугах взойдет шумящая трава;
Когда слеза блеснет в глазах поэта,
Родятся настоящие слова.
* * *
Здесь у нас такие горы синие
И такие золотые нивы!
Если б все края их цвет восприняли,
Стала бы земля еще красивей.
Есть заветы новые и дедовы
У людей земли моей весенней.
Если б мир заветам этим следовал,
Стал бы он гораздо совершенней.
* * *
От отчих мест теперь мой дом далеко;
Переношу я плохо высоту,
И все ж от вас не слышал я упрека,
Я знаю, горцы, вашу доброту.
И знаю, слово доброе найдется
Для брата своего на том пути,
В тот час, когда вам на плечах придется
Меня в последний путь мой понести!
* * *
Если ты - андиец, друг,
Мир порадуй буркой царской,
Глину мни, крути свой круг,
Если ты гончар балхарский.
Человек, цени свой дар,
Не меси, андиец, глины,
Шерсти не кромсай, гончар,
Чтобы вылепить кувшины.
* * *
Немало песен сочинил поэт
О нашем крае, о горах высоких,
И горный край о нем сто двадцать лет
Поет на языке своих потомков.
Туман веков, как сумеречный дым,
Плывет по небу, но нерасторжимы
Певец Кавказа, павший молодым,
И сам Кавказ с вершинами седыми.
* * *
Золотая рыбка, где угодно
Плавай: я тебя не залучу.
Славу клянчить вроде неудобно,
Серебра и злата не хочу.
А назад мне молодость былую
Не вернешь ты, не зажжешь меня
Первой встречей, первым поцелуем,
Первой песней ночью у огня.
* * *
Что с горцем стряслось: высоты я боюсь.
Зачем я взошел на вершину за тучи?
Мне кажется, не удержусь я, сорвусь,
Канат оборвется, и грохнусь я с кручи.
Поэт, я стою на вершине своей,
И трудно, и страшно, а мне все неймется.
Мне с каждою песней дышать тяжелей,
И кажется - строчка вот-вот оборвется.
* * *
Сердце мое, земляки-аульчане,
Заройте, не пожалейте труда,
На Верхней поляне или на Нижней поляне
В нашем ауле Цада.
Тело к чужим городам и скитаньям
Привыкло, но сердце жило всегда
На Верхней поляне и на Нижней поляне
В нашем ауле Цада.
* * *
Бьется поток под скалою высокой,
Гордый, бесчувственный к рокоту вод.
Мне ль не понять состоянья потока,
Кто же мое состоянье поймет?
Бьется и стонет поток, но не может
Расшевелить равнодушных камней
Этой скалы, удивительно схожей
С каменносердной любимой моей.
* * *
Дагестан, все, что люди мне дали,
Я по чести с тобой разделю,
Я свои ордена и медали
На вершины твои приколю.
Посвящу тебе звонкие гимны
И слова, превращенные в стих,
Только бурку лесов подари мне
И папаху вершин снеговых!
* * *
Эй, юноша, видишь, как старец седой
Шагает по людному городу?
Ты, юноша, видишь, как чистой рукой
Он трогает белую бороду?
Ты молод еще, ты джигит и жених,
Но время нам выбелит бороду.
Смотри же, седин не испачкай своих
Руками, нечистыми смолоду.
* * *
Хочу поехать в Чароду,
Попасть в Гуниб хочу хоть ненадолго,
Хочу заехать в Тляроту
И побывать на Каме и на Волге.
Софию посетить хочу.
Хочу проплыть вдоль Золотого Рога,
Как много я прожить хочу,
Но как нам суждено прожить немного!
* * *
Отличны друг от друга города,
И люди, и дома, и монументы.
Похожи только всюду и всегда
Поэты, ребятишки и студенты!
Не потому ль всегда мне так близки,
В каком бы ни был уголке планеты.
Сограждане мои и земляки,
Студенты, ребятишки и поэты!
* * *
Всезнающих людей на свете нет,
Есть только те, кто мнит себя всезнающим.
Порой мне страшен их авторитет,
Взгляд осуждающий и взгляд карающий.
Всего не знал ни Пушкин, ни Сократ,
Все знает в целом мир, большой и многолюдный,
Но судят мир порою те, что мнят
Себя носителями истин абсолютных.
* * *
Опять дорога, мы всегда в пути.
Я знаю, сколько прошагал и прожил.
А сколько предстоит еще пройти,
Не знаешь ты, и я не знаю тоже.
Опять дорога, вечно мы в пути.
Я вижу цель. Она всего дороже.
А суждено ли до нее дойти,
Не знаешь ты. и я не знаю тоже.
* * *
Без бурки мне случится выйти в путь -
В горах погода портится мгновенно.
Коню случится ногу подвернуть -
И назначают скачки непременно.
Когда я в лес иду не взяв ружья,
Смелеют птицы, надо мною вьются.
Когда уходят от меня друзья,
Враги наглеют, надо мной смеются.
* * *
Э. Капиеву
На эту землю, где каким-то чудом
С тобой мы не встречались никогда,
Ты без меня явился ниоткуда,
Не подождав, ушел ты в никуда.
Но благодарно пред тобой склониться
Мне хочется за то, что в тишине
Я вновь листаю книг твоих страницы,
Как письма, адресованные мне.
* * *
Опять нас разлучили расстоянья,
Мой друг не пишет писем, и опять
Я сочиняю сам себе посланья,
Которые он мог бы мне прислать.
Меня соседи обступают кругом.
И я припоминаю до одной
Все строки, не написанные другом,
Бесхитростно придуманные мной.
* * *
Я не видел каминов, где вечно огонь,
Огонь горит и не гаснет.
А в груди у меня - приложи ладонь -
Огонь горит и не гаснет.
Где мерцают огни и ночи, и дни,
Не бывает такого селенья.
А в глазах у меня не гаснут огни
Моего родного селенья.
* * *
Любо мне смотреть на двух друзей,
Самых любящих и самых лучших,
Мне бы подойти к нему и к ней,
Чтоб нас стало трое неразлучных.
Быть трехкрылой птицей не дано.
По земле я, никому не милый,
Волочу свое крыло одно...
Птице быть несладко однокрылой!
* * *
Друг ушел от моего порога,
Наяву ушел, пришел во сне,
И травою заросла дорога,
По которой радость шла ко мне.
Друг ушел. Что мне хула и слава?
Как мне жить и как мне песни петь?
Нет теперь руки со мною правой,
Чтобы в горе слезы утереть.
* * *
Мы все умрем, людей бессмертных нет,
И это все известно и не ново.
Но мы живем, чтобы оставить след:
Дом иль тропинку, дерево иль слово.
Не все пересыхают ручейки,
Не все напевы время уничтожит,
И ручейки умножат мощь реки,
И нашу славу песня приумножит.
* * *
Ребенок плачет, мать над ним склоняется:
«Что у тебя, мой маленький, болит?»
Но глупый мальчик плачет, надрывается,
Он, бессловесный, что ей объяснит?
Ко мне, в мой дом, друзья приходят милые
И спрашивают: «Что с тобой опять?»
Но, как больной ребенок, им не в силах я
Промолвить слово или знак подать.
* * *
Я вновь пришел сюда и сам не верю.
Вот класс, где я учился первый год.
Сейчас решусь, сейчас открою двери.
Захватит дух и сердце упадет.
И босоногий мальчик, мне знакомый,
Встав со скамьи, стоявшей в том углу,
Навстречу побежит ко мне, седому.
И этой встречи я боюсь и жду.
* * *
В певчих птиц, а в соловьев тем более
Камня не бросайте никогда.
Девушки, своим любимым боли
Вы не причиняйте никогда!
Ты, моя любовь, со мной сурова,
Ты, случайно слово оброня,
Не заметила, что это слово,
Точно камень, ранило меня.
* * *
Ты не гляди так гордо на меня,
И я бываю гордым с гордецами,
Гордясь, что сам могу седлать коня,
Пахать и сеять этими руками,
Что сердце бьется у меня в груди,
И песня, и любовь к родному краю.
Ты на меня так гордо не гляди,
Сам с гордецами гордым я бываю.
* * *
Пастух говорил, что ни горя, ни зол
Не знал он, не клял свою долю,
Покуда теленок один не нашел
Дорогу к пшеничному полю.
И предо мною все было светло,
Не знал я беды-тревоги,
Покуда сердце к тебе не нашло
Проклятой своей дороги.
* * *
Кайсыну Кулиеву,
Алиму Кешокову
У меня были братья. Из них один,
Пропавший на той войне,
Был очень похож на тебя, Кайсын,
Ты брата напомнил мне.
Второй был похож на тебя, Алим.
Припомни, тогда в огне
Ты не встречался ли с братом моим?
Мой брат погиб на войне.
* * *
Как много было юношей лихих
В краю, овеянном огнем суровым.
И ныне плачут, думая о них,
Еще живые матери и вдовы.
Мужают сыновья былых солдат,
И на земле, познавшей дым разрухи,
На юношей с тревогою глядят
Невесты их и матери-старухи.
* * *
У юноши из нашего аула
Была черноволосая жена,
В тот год, когда по двадцать им минуло,
Пришла и разлучила их война.
Жена двадцатилетнего героя
Сидит седая около крыльца,
Их сын, носящий имя дорогое,
Сегодня старше своего отца.
* * *
Если с теми, с кем мы жили рядом,
Нам, погибнув, встретиться дано,
Умереть мне поскорее надо,
Я об этом думаю давно.
А не то, как я приду к погибшим,
Головы сложившим на войне,
Что - старик - скажу им, юным, бывшим
В этой жизни сверстниками мне?
* * *
Были когда-то в далекие дни
Пять друзей неразлучных со мною.
Пришла война, и ушли они,
С войны возвратились двое.
Один теперь далеко живет,
Уехал, давно женился.
А с тем, что рядом, мы в ссоре год,
Очень друг мой переменился.
* * *
Опаздывают только поезда,
А ночь в свой час сменяется рассветом.
Приходит время вовремя всегда:
Март наступает в марте, лето - летом.
И ты, поэт, заботься об одном:
Гляди не путай время, ради бога.
Прощайся ночью с уходящим днем,
Встречай на зорьке новый у порога.
* * *
Ты хочешь знать, высоки или нет
Вершины, отроги, скалы,
Спроси, и любовь тебе даст ответ,
На горы она взлетала.
Ты хочешь знать глубину морей,
Что нам не сдаются на милость,
Спроси у любви, потому что ей
И там бывать приходилось.
* * *
Вершины дальних гор в снегу, как в извести,
Я помню: в детстве пятеро дружков,
На том бугре и от него поблизости,
Мы пили воду многих родников.
Опять я здесь, но по бугру и около
Теперь течет один ручей с вершин.
Мальчишка детства моего далекого!
Нет никого, остался я один.
* * *
По свету кочевать случалось мне,
Меня три дня пленяла заграница.
А на четвертый день я, как во сне,
Все видел дом родной, родные лица.
Меня пленяли первые три дня
Чужая речь и стон чужого моря.
А после слышался мне храп коня,
И птичий гам, и речь родных нагорий.
* * *
Опять за спиною родная земля,
И снова чужая земля за рекою.
Граница отчизны - не лес, не поля.
Граница отчизны - граница покоя.
Но вновь возвращаюсь я издалека,
Друзьям пожимая горячие руки.
Граница отчизны - не мост, не река.
Граница отчизны - граница разлуки.
* * *
Ты говоришь, что Африка темна.
С тобою спорить стану я едва ли,
Но темною могла б не быть она,
Когда бы свет пред ней не заслоняли.
Не обвиняй народы никогда
За то, что не дано им полной мерой...
Пред тем как созидались города,
О них сказанья родились в пещерах.
* * *
Для чего мне золото и камни,
Что навечно спрятаны в горах?
И звезда на небе не нужна мне,
Коль не светит, прячась в облаках.
Ты хоть много проживи, хоть мало,
Но тебе скажу я, не тая:
Если боль других твоей не стала,
Прожита напрасно жизнь твоя.
* * *
Я ночью, бывало, с трудом волочу
О камни разбитые ноги,
А мама в окне зажигает свечу,
Чтоб я не сбился с дороги.
С тех пор истоптал я немало дорог,
В грозу попадал и в метели,
И всюду далекой свечи огонек
Помогал мне дойти до цели.
* * *
Встречал беду и радость на дороге я,
Смеялся, плакал я, но время мчалось,
И горем оборачивалось многое,
То, что сначала радостью казалось.
Печали становились вдруг победами,
Улыбкой - слезы... Мы напрасно спорим:
На свете нет иль, может, нам неведома
Граница между радостью и горем.
* * *
Замер орел, распростершийся в небе,
Словно крылами весь мир он объемлет,
Руки пошире раскинуть и мне бы,
Всех вас обнять, населяющих землю.
Всех вас, живущих на этих просторах,
Всех, кто смеется, горюет и плачет.
Песни такие бы спеть, от которых
Камни становятся шерстью ягнячьей.
Меню
Фото дня
Поиск по сайту
Случайные новости
Реклама
Личный кабинет
Перевод
Погода
Наш опрос
Наши группы
Поздравляем С днём рождения!!!
Ваше время
Статистика
Поделиться